М. П. Бальзамовой
Между маем и декабрем 1913 г. Москва
Жизнь это глупая
шутка. Все в ней пошло и ничтожно. Ничто в ней нет святого, один сплошной
и сгущенный хаос разврата. Все люди живут ради чувственных наслаждений.
Но есть среди них в светлом облике непорочные, чистые, как бледные огни
догорающего заката. Лучи солнышка влюбились в зеленую ткань земли и во
все ее существо и бесстыдно, незаметно прелюбодействуют с нею. Люди нашли
идеалом красоту и нагло стоят перед оголенной женщиной, и щупают ее жирное
тело, и разражаются похотью. И эта-то игра чувств, чувств постыдных, мерзких
и гадких, назван<а> у них любовью. Так вот она, любовь! Вот чего ждут
люди с трепетным замиранием сердца. «Наслаждения, наслаждения!»
кричит их бесстыдный, зараженный одуряющим запахом тела в бессмысленном
и слепом заблуждении, дух. Люди все эгоисты. Все и каждый только любит
себя и желает, чтобы все перед ним преклонялось и доставляло ему то животное
чувство наслаждение.
Но есть люди, которые с тоскою проходят
свой жизненный путь, и не могут они без отвращения смотреть на дикие порывы
человечества к этому наслаждению. Редко улыбается им мрачная жизнь, построенная
на началах преступления, увязшая в пороках и разврате и не желающая оттуда
вылезти; не могут они равнодушно переносить окружающую пустоту, и дух
их тоскует и рвется к какому-то неведомому миру, и они умирают не перед
раскрытыми вопросами отвратительной жизни, увядают эти белые чистые цветы
среди кровавого болота, покрытого всею чернотой и отбросами жизни.
Жизнь идет не по тому
направлению, и люди, влекомые ее шумным потоком, не в силах сопротивляться
ей и исчезают в водовороте ее жуткой и страшной пропасти.
Человек любит
не другого, а себя, и желает от него исчерпать все наслаждения. Для него
безразлично, кто бы он ни был, лишь бы ему было хорошо. Женщина, влюбившись
в мужчину, в припадках страсти может отдаваться другому, а потом раскаиваться,
но ведь этого мало, а больше нечем закрыть вины и к прошлому тоже затворены двери,
и жизнь действительно пуста, больна и глупа. Я знаю, ты любишь меня, но
подвернись к тебе сейчас красивый, здоровый и румяный с вьющимися волосами
другой крепкий по сложению и обаятельный по нежности, и ты забудешь весь
мир от одного его прикосновения, а меня и подавно, отдашь ему все свои
чистые девственные заветы. И что же, не прав ли мой вывод.
К чему же жить
мне среди таких мерзавцев, расточать им священные перлы моей нежной души.
Я один, и никого нет на свете, который бы пошел мне навстречу такой же
тоскующей душой. Будь это мужчина или женщина, я все равно бы заключил
его в свои братские объятия и осыпал бы чистыми жемчужными поцелуями,
пошел бы с ним от этого чуждого мне мира, предоставляя свои цветы рвать
дерзким рукам того, кто хочет наслаждения.
Я не могу так жить, рассудок
мой туманится, мозг мой горит и мысли путаются, разбиваясь об острые
скалы жизни, как чистые хрустальные волны моря.
Я не могу придумать,
что со мной. Но если так продолжится еще, я убью себя, брошусь из своего
окна и разобьюсь вдребезги об эту мертвую, пеструю и холодную мостовую.
|